Афиша удивит: «Владимир Набоков. «Анна Каренина». Разве не Лев Толстой? Поэтому следует приписать: лекция. А чтобы быть более точным: lecture Но и Толстой должен присутствовать, ведь он основной Автор. Он автор первоисточника, то есть романа, который восхитил Набокова, да и весь читающий мир. Набоков стал исследователем романа, не просто читателем. Он скрупулёзно всматривается в каждое слово Толстого, в каждую страницу, в каждый образ. Он пытается понять всю персонажную архитектонику романа, рассекретить все его переплетения и тонкости, дать свою собственную, набоковскую, концепцию ПРОЧТЕНИЯ гениальной вещи с единственной целью – распознать, почему она гениальна. Он поверяет алгеброй гармонию. Он хочет знать незнаемое. В какие-то моменты его лекции даже кажется, что Набоков чуть ли не завидует Толстому, там где мастерство приводит его в восторг. При этом надо помнить, — Набоков мало кем восхищался из своих коллег по литературе, громил всех направо и налево, а тут.…Тут преклонение, иного слова не подберу. Этакий «стокгольмский синдром» в мире словесности… Литературоведческий анализ Набоков делает искусством. Причем своим, чисто набоковским искусством – с отчаянно смелыми гипотезами, домыслами, дорисовками и публицистикой, в которую он то и дело впадает, ненавидя ее, публицистику, всеми фибрами набоковской души. Волшебный набоковский стиль и язык сохраняются в его лекции, преодолевая скучную наукообразность, — страсти бушуют, сопереживание и одержимость Лектора увлекают, не могут не увлечь. Это на самом деле очень опасно, и всегда случается, когда писатель пишет о писателе. А в нашем случае опасно в стократ, ибо об одном гении пишет другой гений. Но в том и состоит сногсшибательная неожиданность моей (извините, это не самохвальство, а констатация) чисто театральной идеи – совместить текст лекции с лучшими (главными) сценами из романа. Получится – не получится, понравится – не понравится – другой вопрос. Спектакль продемонстрирует Толстого глазами Набокова, под ракурсом сверлящего взгляда Набокова. И это будет не очередная инсценировка (или экранизация), которым несть числа, удачных и менее удачных, а совершенно новая попытка освоить миры и смыслы великого романа. Нам важно открыть сотрудничество мастеров, переходящее в сотворчество. Один классик, принадлежащий 20-му веку, предлагает нам свое видение и толкование другого классика- из века 19-го, но создавшего свой шедевр на все времена.